Нужно ли популяризировать миссионерство? О всероссийских миссионерских днях и молебнах в Российской империи

Священник Максим Тарасов[1]

Нужно ли популяризировать миссионерство? О всероссийских миссионерских днях и молебнах в Российской империи

«Православно-русский народ, в течение веков получавший свое духовное просвещение преимущественно в церкви, исторически воспитал в себе привычку относится с особенным внимание к тому, о чем ему говорят в ней и потому ознакомление народа с церковной кафедры с делом миссионерским… не только могло бы привлечь народные симпатии к сему делу, но и сообщило бы высший нравственный авторитет вообще всем начинаниям [Миссионерского] Общества, предпринимаемым на пользу отечественных миссий»[2].

Синодальная эпоха истории Русской Православной Церкви, в особенности XIX век, характеризуется расцветом организованного миссионерства. В этот период формировалась особая профессиональная среда миссионеров. Они создавали уникальные образовательные, переводческие и организационные практики для проповеди Евангелия. Одной из инноваций стало создание центральной миссионерской организации, игравшей объединяющую роль между Церковью, государством, обществом и миссионерами — Православного Миссионерского Общества (1870-1917). С его деятельностью, в числе прочего, связано установление общероссийских миссионерских дней.

Общегосударственного миссионерского праздника в полном смысле этого слова в Российской империи не было. Общество не столько занималось непосредственной миссионерской работой, сколько осуществляло финансовую, организационную и научную поддержку миссионерских институтов. Поэтому идея и реализация общероссийского миссионерского праздника имела в первую очередь задачу привлечь к поддержке миссионеров широкий круг общественности.

Идея создания особого миссионерского дня или праздника впервые была выдвинута, когда функционировало «Миссионерское общество в Петербурге» (1865-1869). Так, на первом годовом общем собрании 21 ноября 1866 г. совет обсуждал вопрос об учреждении миссионерского праздника с совершением молебна Св. Духу. По предложению прот. Иоанна Янышева совет хотел установить день такого празднования в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, в который было учреждено МО. Для составления подходящего молебна совет обратился с просьбой к бывшему архиеп. Могилевскому Анатолию (Мартыновскому). Владыка Анатолий находился на покое в Гербовецком Успенском монастыре недалеко от Кишинева и, судя по его публикациям в церковных журналах, интересовался деятельностью миссионеров.

На следующем же общем собрании 12 февраля 1867 г. член Общества известный слепой путешественник и издатель Григорий Иванович Ширяев передал председателю собрания для прочтения «Несколько слов о торжестве и празднестве наиболее соответствующем значению и деятельности русского миссионерского общества». В этом тексте Григорий, вдохновленный подвигом «достойнейших миссионеров» свв. Кирилла и Мефодия (память о которых была у всех на слуху после празднования тысячелетия России в 1863 г.), предлагал установить особый миссионерский праздник в день их памяти. Согласившись с данным предложением, совет Общества, как это было у них принято, создал очередную комиссию, деятельность которой ограничилась составлением записки в Святейший Синод от 26 мая 1867 г. В ней Совет просил учредить особый день, в который на Божественной литургии произносились бы миссионерские проповеди, «указывающие на цели и действия» Миссионерского общества, а затем совершались бы молебные пения о миссионерах и ревнителях миссионерского дела. Предполагалось, совершение миссионерского молебна «по всем церквам государства» 11 мая (свв. Кирилла и Мефодия) и 21 ноября (Введение).

Архиепископ Анатолий (Мартыновский).

Архиеп. Анатолий (Мартыновский) 5 апреля 1867 г. прислал свое «Молебное пение о просвещение Евангельским учением непознавшим Бога истинного и ниспослании благословения Божия на проповедников веры истинной и на всех благоспешествующих Евангельской проповеди между язычниками». Данное последование отличалось от общепринятого чина краткого молебна прошениями на великой ектении, подобранным апостольским и евангельским чтением, прошениями на сугубой ектении, особой молитвой и отпустом. Текст молебна сохранился в архиве Синода. Основная часть текста посвящена молитве об просвещении иноверцев, «неверных племен». Он отличается достаточно сильными выражениями в отношении иных религий, «омраченных тмою идолослужения и богомерзких суеверий… поклоняющихся твари… чаробесию», что могло бы стать проблемой при чтении молебна на территориях населенных малыми народами России. Также есть просьбы к Богу о самих миссионерах, об увеличении их числа, а так же подчеркивается роль «благодеющих и благоспоспешествующих» делу Евангельской проповеди. Это было важно для руководителей МО — светских лиц, «заказчиков» данного молебна.

21 июня 1867 г. Св. Синод отправил текст молебна в Петербургский цензурный комитет, откуда рукопись вернулась лишь 9 декабря с комментарием, «что мысли назидательны и соответствуют предмету, только в изложении встречаются между славянскими выражениями чисто русские обороты речи, которые, кажется, лучше было бы заменить соответствующими славянскими»[3]. Для внесения изменений рукопись была направлена митр. Киевскому Арсению (Москвину). Он существенно скорректировал текст молебна: убрал особый отпуст, добавил чтение паремий. Митр. Арсений прислал новый вариант молебна в Св. Синод 5 мая 1868 г.

Примечательно, что во втором варианте владыки Арсения акцент на благодетелей и помощников миссии в значительной степени сглаживается. Синод, выслушав доклад о молебне, на время отложил дело, поскольку в это время уже была создана особая комиссия из духовенства, разбиравшая проблемы Петербургского миссионерского общества, что и привело к его закрытию. 21 января 1871 г. дело это, «как и другие предложения бывшего Миссионерского общества», были отправлены в архив. Таким образом, единственная известная нам попытка учредить общероссийский миссионерский молебен не реализовалось. Однако идея учредить хотя бы особый миссионерский день не сошла на нет.

После воссоздания стараниями свт. Иннокентия (Вениаминова) миссионерской организации уже в Москве совет Православного миссионерского общества вернулся к идее особого миссионерского дня. Этот проект в рамках деятельности Общества воспринимался как информационная работа, как «деятельность по распространению сведений о миссиях и Обществе» среди неграмотного населения. Информация о миссиях для грамотных людей была доступна через газеты, церковные журналы, через сборники и журналы Общества («Миссионер», «Православный благовестник»), которые хотя и распространялись в основном по церковной линии (через архиереев, священников, церковные лавки), но все-таки были доступны и для широкой аудитории через книжные магазины и т.п.«Но путь литературный не был и не мог даже быть единственным и исключительным для сообщения Миссионерскому обществу наибольшей, столь необходимой для него известности»[4]. Именно миссионерские проповеди духовенства на Торжество Православия во всех храмах страны стали главным инструментом распространения сведений о миссионерстве среди церковной общественности, в том числе неграмотной.

28 октября 1870 г. после обсуждения на совете Общества был составлен небольшой проект. Его идея была в том, чтобы хотя бы раз в год во всех храмах России в дни стечения народа произносились проповеди «о миссионерском деле и его потребностях». Уже здесь предполагалось, что это будет неделя Торжества Православия как один из самых посещаемых и подходящий по духу праздник. Митрополит Иннокентий так аргументировал выбор этого дня. «В этот день совершается торжество Православия, имеющее весьма близкое отношение к мысли о распространении веры; народ собирается в церквах в большом количестве, по случаю говения, совершенного уже, или предстоящего, располагается к принятию всяких добрых внушений и впечатлений. Приглашения к участию в деле распространения веры в это время будут им, без сомнения, хорошо принимаемы, и ежегодное приношение на это дело пожертвований легко может обратиться в обычай»[5].

Однако, на представленный в Св. Синод 27 января 1871 г. проект, совет получил лишь общее одобрение от 7 мая 1871 г. Священноначалие предписало Обществу составить образцовые поучения миссионерского характера и настояло не устанавливать конкретного дня их использования, чтобы они произносились «во всякое благоприятное, по местным обстоятельствам время». По просьбе совета Общества поучения были составлены московскими священниками. Василием М. Сперанским (Успенская церковь на Вражке) «О цели Православного Миссионерского Общества», Василием Нечаевым (будущий епископ Костромской Виссарион, храм св. Николая в Толмачах) «Об участии христиан в деле распространения святой веры», Константином С. Оз­­еровым (Покровская церковь в Левшине) «Об обязанности каждого участвовать в деле просвещения неверных учением Христовым», Александром Михайловичем Иванцов-Платоновым (церковь при Александровском военном училище) «Об участии христиан в деле распространения святой веры». 30 марта 1872 г. поучения были одобрены Синодом. Затем Общество напечатало данные поучения в размере 24 тысяч экземпляров и разослало в епархии. Впрочем, эти тексты были примером и не были обязательными для использования.

Как потом сетовали члены Общества, в официальном циркулярном указе Синода от 10 апреля 1872 г. не было ни обязательного дня произношения поучений, ни слова о том, что после них желательно осуществлять сборы в пользу организации. Можно предположить, что священноначалие, зная о том, какая фискальная нагрузка осуществляется на каждый приход и епархию (не менее 10 постоянных кружечных сборов), не хотела делать обязательными дополнительные сборы в пользу миссий. Тем более, по русским церквам с 1864 г. и так уже должна была стоять общецерковная обязательная кружка «на распространение христианства между язычниками империи». Сборы с нее во всех епархиях как раз в 1872 г. были переданы в распоряжение Общества.

Призыв говорить миссионерские проповеди именно на Торжество Православия исходил лично от свят. Иннокентия (Вениаминова), что видно из его посланий к другим архиереям. В целом, в 70-ые гг. все начинания Общества не обходились без деятельного участия, поддержки и настойчивости московского «владыки-миссионера». Своим авторитетом и словом он прямо-таки продавливал миссионерские инициативы, и в Св. Синоде, и в епархиях, и в светских кругах.

Святитель Иннокентий (Вениаминов)

Большинство, архипастырей последовали его призыву проповедовать о миссиях на Торжество Православия, хотя некоторые благословили в своих епархиях говорить об этом в другое время. Так, архиеп. Владимирский Антоний (Павлинский) говорил миссионерские проповеди на Рождество Христово, в Полоцкой епархии у владыки Саввы (Тихомирова) они произносились на свт. Николая Чудотворца, а Воронежский архиепископ Серафим (Аретинский) проповедовал о миссионерах в праздник свв. Петра и Павла. В итоге с 1873 г. в России начались повсеместно читать миссионерские поучения с призывом поддерживать веропроповедничество. 

Проект миссионерских поучений имел не только информационные, но и финансовые цели, которые на первом этапе не были достигнуты. Общество в первые десятилетия существования миссионерских дней получало с них всего несколько тысяч рублей ежегодно, что не играло существенной роли. К 1883 году сбор этих пожертвований фактически прекратился. Как оказалось, просто распечатать поучения и регулярно призывать к миссионерским пожертвованиям была недостаточно для поддержания этой традиции. Судя по финансовой несостоятельности кружечного сбора на Торжество Православия, многие священнослужители и даже архиереи считали предписания о миссионерских днях добровольными. Тем более, что следующие после святителя Иннокентия (Вениаминова) митрополиты московские, ставшие по должности председателями Общества, не столь часто обращались к другим архиереям по вопросам поддержки миссионеров.

Помимо этого, как указывалось в официальном отчете за 1871 г.: «не столько важно усиление материальных средств, которого можно ждать от ознакомления простого народа с миссионерским делом, сколько привлечение из его среды на служение в миссиях благочестивых людей»[6]. И в этом отношении Общество имело значимый результат, поскольку буквально за первое десятилетие своего существования оно, можно сказать, закрыло вакантные места в духовных миссиях. Да и интерес к миссиям и миссионерству в российском обществе увеличился. Чего только стоит популярность в те годы свят. Николая Японского, о котором в каких толь­ко изданиях не рассказывали, хоть в духовных журналах, хоть в промышленных газетах. Так же можно упомянуть и инородческие школы Общества, где не было отбоя от желающих учиться.

Миссионерскому же «торжеству» нужен был новый толчок. После нескольких обращений в совет членов Общества в­ конце 1887 г. было принято решение скорректировать сложившуюся практику. Во-первых, нужно было повсеместно говорить миссионерские проповеди «непременно в неделю Православия». Во-вторых, учреждался отдельный тарелочный сбор в этот день в пользу Общества с особыми картонными надписями. В-третьих, за неделю до этого в притворах храмов распространялись особые воззвания к пожертвованиям и другие материалы о православной миссии. В 8 января 1888 года было издано определение Св. Синода. Совет Общества, получив утверждение, максимально тщательно организовал распространение информации и материалов по городам и весям. Помимо того, что базовые четыре поучения были вновь распечатаны и разосланы, они по просьбе совета Общества были изданы во вновь созданном журнале при Св. Синоде «Церковные ведомости»[7]. Так в 1888 г. по всей России в день Торжества Православия прошли повсеместные миссионерские проповеди, а «дело отечественной миссии, со стороны материальных и нравственных ресурсов, поставлено в ближайшую, теснейшую связь с Православной церковью»[8]. Сбор в пользу Общества на Торжество Православия, как и кружка «на распространение христианства между язычниками империи», упоминаются как общеобязательные в Настольной книге Священнослужителя С. Булгакова. Тарелочный сбор в пользу Общества не был чем-то уникальным. В этот период учреждались и другие сборы в конкретные дни богослужебного года для нужд различных учреждений: Православного Палестинского общества, Мариинское общество призрения слепых, Общества Красного Креста и другие социальные учреждения. Все такие тарелочные сборы осуществлялись по особым правилам — отдельно по времени от всех других церковных кружек.

Страница газеты «Церковные ведомости» с миссионерским поучением. Источник: интернет-проект «Духовенство Русской Православной Церкви в XX веке»

Более кропотливый и систематический подход, не без помощи священноначалия, привели к «необычайному успеху». Было собрано почти 90 тысяч рублей. Так сбор на день Торжества Православия стал одним из главных источников по обеспечению миссионерских учреждений страны. С 1888 по 1915 гг. он мог составлять от 50 до 130 тысяч рублей в год, составляя от 30 до 60 % расходного капитала Общества (более точные данные посчитать проблематично, поскольку в какой-то момент этот сбор перестал идти отдельной строкой в опубликованных отчетах). Один этот день приносил Обществу больше средств, чем круглогодичная кружка по храмам «на распространение христианства между язычниками империи». В отчетах Общества также встречается мнение, что произнесение особых поучений имело положительное влияние и на этот кружечный сбор. Добавим лишь, что большая часть этих средств, как и всех доходов ПМО (40-50 %) приходилось на центральное отделение — Москву и Московскую епархию.

Помимо дня Торжества Православия у Общества была также идея особо праздновать память свв. Кирилла и Мефодия. Это видно, из официального устава Православного миссионерского общества, где отдельным параграфом подчеркивалось, что Общество «ежегодно совершает празднование памяти Святых Кирилла и Мефодия». Для митрополита Иннокентия (Вениаминова) было важно не только почтить память великих миссионеров, но и связать популярную в том время славянскую тематику с поддержкой миссионерства. В итоге некоторые славянофилы действительно принимали участие в деятельности Общества.

В личных письмах владыки есть упоминание о совершении в 1872 г. Миссионерским обществом «годичного праздника в честь свв. Кирилла и Мефодия»[9]. Очевидно, речь шла об общем годовом собрании Общества, которому неукоснительно предшествовала литургия и молебен, вероятно, свв. Кириллу и Мефодию. Фактически, московский святитель создал новую традицию. Ежегодные торжественные собрания Общества проходили в первое воскресенье после 11 мая – дня памяти Кирилла и Мефодия. Для духовенства это была возможность и просветителей славян помянуть, и знатных людей собрать в выходной день. Как мы видим из его писем, владыка так чтил эту традицию, что собрания проводились в это воскресение, даже если он сам не успевал вернуться к этому дню в Москву из Петербурга. Таким образом, для Москвы и всех московских ревнителей миссионерского дела воскресенье после дня памяти свв. Кирилла и Мефодия тоже стало особым миссионерским днем. Этот день хоть и не имел общероссийского масштаба, однако с учетом глубины участия тогдашних московских благотворителей в помощи миссиям, имел свое значение. Традиция эта после кончины «владыки-апостола» частично сохранялась несколько десятилетий. Однако с конца 1890-х годов общие годовые собрания в силу технических особенностей сбора отчетности окончательно сместились на июнь.

Сложно сказать, насколько практика миссионерских проповедей прижилась на местах. Основной задачей была не проповедь и не праздник сам по себе, а именно распространение сведений о миссиях. В те времена не было столь удобных средств для оценки охвата аудитории, а Общество целенаправленно было лишено возможности административно влиять на духовенство. Регулярное затухание финансовых сборов Общества с различных кружек свидетельствует о том, что сколь-нибудь существенного контроля за самим процессом у Общества не было. Все сборы и миссионерские проповеди исходили от Общества, тогда как реализацией занималась рядовое духовенство, а непосредственным администрированием – духовные консистории и приходская община. Насколько они, а также местный архиерей, были ответственными и заинтересованы в успехе Общества, настолько и распространялась практика миссионерской проповеди. Чего только стоит деятельность небольшого Полтавского комитета Общества, собиравшего колоссальные суммы пожертвований в 90-е годы XIX века и первые годы XX века, в силу огромного энтузиазма местных членов комитета и епископа Илариона (Юшенова). Опираясь на финансовую статистику можно лишь предположить, что практика миссионерских проповедей была наиболее распространена в крупных городах, в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге, Полтаве, Харькове, а также в городах расположенных вблизи активной миссионерской деятельности: Иркутске, Томске, Казани и др.

Подводя итог, можно сказать следующее. Всероссийский миссионерский день был учрежден, когда для этого назрели определенные условия. Миссионерская деятельность расширялась и появилась конкретная необходимость — привлечь широкий круг людей к благотворительности на миссионерство. Миссионерское общество как главный бенефициар и выразитель мнения широкой православной общественности смогло донести важность этого проекта до священноначалия. Для поставленной задачи было в целом достаточно просто миссионерских проповедей в день Торжества православия, потому особых молебнов или празднеств не сформировалось.

Создание единого миссионерского праздника со своим особым молебном и проповедью представляется актуальным и сегодня. Как и тогда мы нуждаемся в распространении сведений о церковной миссии и деятельности миссионерских обществ. Во многом пространство СМИ и интернета переполнено развлекательным контентом, и миссионерской тематике сложно с этим конкурировать, насколько бы качественно это не преподносилось. Наш важнейший ресурс — люди посещающие богослужения, живущие реальной деятельной жизнью. Как и тогда, в XIX веке, среди них могут быть не только те, кто готовы будут финансово поддержать миссионерство и современное Миссионерское общество, но и те, кому западет в сердце желание нести Слово Божие людям. Многие верующие, да даже и священники, мало знают о православном миссионерстве. Вдохновленные миссионеры на Филиппинах или в Таиланде, подмосковные миссионерские проповеди в электричках, восстановление заброшенных храмов вместе с африканцами или кружок африканских православных миссионеров в большом петербуржском соборе — все это при хорошей подаче могло бы сплотить людей вокруг миссионерства и современного Миссионерского общества. Публичные миссионерские рассказы, как это бывает на миссионерских конференциях, востребованы на более широкую аудиторию. Об этом нужно говорить. В том числе с амвона. Чтобы «дело отечественной миссии» вновь было «поставлено в ближайшую, теснейшую связь с Православной церковью».

---

[1] Кандидат богословия, клирик Собора св. Екатерины Царского Села (г. Пушкин), преподаватель истории частной православной школы «Русские традиции», автор 15 научных публикаций по истории русского миссионерства и монографии об истории Миссионерского общества в Петербурге (отправлена в печать).

[2] Никольский А. В., прот. Православное миссионерское общество: Ист. зап. о деятельности Общества за истекшее двадцатипятилетие. (1870–1895 гг.). М.: печ. А.И. Снегиревой, 1895. С. 54.

[3] РГИА. Ф. 796. Оп. 148. Д. 706. Л. 7–7об.

[4] Никольский А. В., прот. Православное миссионерское общество…  С. 53.

[5] Иннокентий (Вениаминов), свт. Письмо архиеп. Антонию Пермскому от 6 мая 1872 г. (№574) Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского / Собраны Иваном Барсуковым. Кн. 3. СПб.,1901. См.: https://azbyka.ru/otechnik/Innokentij_Moskovskij/pisma-tom-3/#0_194

[6] Отчет Православного Миссионерского Общества за 1871 г. М.: Синод. типография. 1872. С. 15.

[7] См.: Прибавление к церковным ведомостям. 1888. №№ 4-6.

[8] Никольский А. В., прот. Православное миссионерское общество…  С. 58.

[9] Иннокентий (Вениаминов), свт. Письмо гр. Д.А. Толстому от 19 мая 1872 г. (№575) Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского / Собраны Иваном Барсуковым. Кн. 3. СПб.,1901. См.: https://azbyka.ru/otechnik/Innokentij_Moskovskij/pisma-tom-3/#0_195