Пренебречь ярлыком русификации: Православное миссионерское общество глазами американского исследователя

В 1999 г. в университете Миннесоты была успешно защищена докторская диссертация «Русское Православное Миссионерское Общество, 1870-1917: изучение религиозной и образовательной деятельности»[1]. Из названия видно, что автор занимался исследованием всей истории организации, однако акцент был сделан на ее деятельности. Идея и причины учреждения, особенности функционирования остались на втором плане диссертации, потому часть вопросов осталась не раскрытой. Например, автор ничего не говорит об алгоритмах взаимоотношений центрального совета Православного миссионерского общества (далее — ПМО) и местных комитетов.

Научным руководителем проекта стал профессор этого университета, специалист по истории Восточной Европы, России, Греции и православия — Феофан Ставру. Автором диссертации является Аарон Нейл Михельсон, который с высокой долей вероятности имеет русско-еврейские корни. В пользу русского происхождения свидетельствует высокая точность в употреблении русских специализированных церковных и исторических понятий, а также наличие филологических замечаний о риторической силе тех или иных высказываний в источниках (p. 41). В пользу еврейского происхождения может свидетельствовать то, что автор приводит прямую критическую цитату Н. П. Милькова о русском миссионерстве, из которой, по-видимому, переводчиками была изъята статистика о ежегодном количестве обращённых в православие иудеев[2]. Также он ничего не говорит о небольшой комиссии Миссионерского общества в Петербурге по поддержке новокрещенных евреев, хотя эти сведения есть в книгах, которые он приводит в списке литературы[3]. В открытых источниках нет никаких сведений о том, что автор продолжил свою исследовательскую деятельность.

Актуальность исследования заключается в том, что данная диссертация оказалось неизвестной в среде отечественных историков православного миссионерства. Единственное упоминание о ней найдено нами в англоязычной историографической статье Грегори Фриза, опубликованной в 2016 г. в отечественном журнале «Былые годы»[4].

По мнению автора диссертации в XX веке в американском культурном пространстве сформировался устойчивый взгляд, что русское миссионерство эпохи Империи было, во-первых, слабоэффективным, во-вторых, полностью подчиненным государственным интересам, вследствие чего проводилась целенаправленная русификация, зачастую насильственного характера. Автор иллюстрирует подобные взгляды на примере высказываний П. Н. Милюкова, чье объяснение безуспешности русской миссии заключалось «в общем характере нашей церковности, которой наша миссия составляет лишь невольно отражение»[5]. Идея Михельсона состояла в том, чтобы на примере реальной истории ПМО показать необоснованность одностороннего взгляда на русское миссионерство. Исследование основано на широком круге дореволюционных изданий, в том числе периодических, как самого ПМО, так и других издательств. Цитируются многие церковные авторы, поднимавшие те или иные миссионерские вопросы. Михельсон использовал имеющуюся на тот момент англоязычную историографию.

Основные главы диссертации обозначены следующим образом:

1. Возникновение Православного Миссионерского Общества (1865-1887),

2. Рост миссий (1865-1887),

3. Общество в рассвете сил (1888-1904),

4. Процветание миссий (1888-1904),

5. Промежуточные религиозные изменения (1905-1917),

6. «Против течения» (1905-1917).

Из структуры работы видно, какую главную цель поставил перед собой автор. ПМО было организацией, которая занималась финансовой и административной поддержкой православных миссионеров. В первую очередь деятельность была направлена на духовные миссии в Сибири, которые формировались как отдельные от епархии церковные структуры незадолго до учреждения самого ПМО. Чтобы качественно оценить итоги деятельности ПМО, необходимо в первую очередь оценить вклад организации в развитие конкретных миссий, выявить насколько развитие миссий завесило от поддержки со стороны ПМО. Таким образом, одним из основных предметов исследования стали сами миссии. Разделив материал на три периода, автор поочередно описывает изменения внутри ПМО и конкретную поддержку в самих миссиях, куда и на что были направлены общественные суммы.

Если не считать первой главы, где кратко описано учреждение и особенности устава ПМО, главы об общем состоянии организации (1, 3, 5) описываются по следующей схеме. Сначала предоставляются общие сведения о периоде, общественно-социальный контекст, сочувствие общественности к ПМО на основании количества членов, отмечаются выдающиеся пожертвования. Затем автор расписывает по годам: деятельность, состав совета ПМО и его подразделений. Обозначаются взаимоотношения с правительством (со Св. Синодом, с покровительницей императрицей, с различными государственными учреждениями и структурами). Вслед за этим раскрываются особенности открытия местных комитетов. Затем автор рассматривает финансы организации, доходы, расходы, конкретные назначения. После чего последовательно описывается работа по подготовке и отправке новых миссионеров, издательская и переводческая деятельность. Отдельного рассмотрения заслужили миссионерские школы, а также разнообразная местная деятельность, не связанная напрямую с миссиями: распространение миссионерских сведений рядовыми священнослужителями, частные миссионерские инициативы, миссионерские съезды и мнения разных авторов о развитии миссионерства и об обязанностях миссионеров.

В отечественной историографии принято считать, что именно ПМО стало главным источником для расцвета профессионального миссионерства. На основании данных предоставленных в официальных отчетах ПМО Михельсон рассматривает каждую отдельную миссию, и указывает, насколько ПМО повлияло на развитие миссионерства в регионах, какое количество средств поступало и на какие цели. Расписана поддержка миссионерства на территориях различных епархий и миссий: Казанской, Алтайской, Киргизской, Иркутской, Забайкальской, Тобольской, Енисейской, Благовещенской, Камчаткой, Владивостокской, Якутской, Вятской, Симбирской, Пермской, Уфимской, Оренбургской, Рязанской, Самарской, Саратовской, Астраханской, Ставропольской, Донской, Екатеринбургской, Архангельской, Японской, Аляскинской. Из описания видно, что ПМО – один из источников обеспечения миссий на ряду со Св. Синодом, различными министерствами, а также местными церковными и благотворительными организациями.

Первая глава диссертации начинается с 1865 г., в то время как в заглавии обозначены иные хронологические рамки – с 1870 г. Автор счел обязательным дать общую характеристику Миссионерского общества в Петербурге в 1865-1869 (далее — МО), которое стало первым центральным миссионерским обществом в стране (p. 38). В отечественной историографии нет общего взгляда на то, как рассматривать историю МО и ПМО. Большинство авторов описывают эти организации в едином повествовании, хотя при этом считают их разными организациями, противопоставляют их. В одной из наших публикаций мы проанализировали этот вопрос и сделали предположение, что можно с легкостью снять противопоставление этих организаций, если использовать условное понятие «центральное миссионерское общество»[6]. Хотя Михельсон не изучал «петербургский период»[7], он сделал проницательное заключение, с которым мы можем согласиться и после изучения материала. «Несмотря на недолгое существование, Санкт-Петербургское общество привнесло идеи и опыт в Московское общество, хотя методом проб и ошибок» (p. 14). Такая позиция несколько отличается от преимущественно-отрицательной оценки МО в отечественной историографии, как дореволюционной, так и современной[8].

Здесь заметим, что историю ПМО можно также рассмотреть через призму процесса оформления негосударственной поддержки профессиональных миссионеров. Михельсон не поднимает этот вопрос, поскольку он связан более с предысторией центральной миссионерской организации. Попытки общественного финансирования миссий начали предприниматься с 50-х гг. XIX в. Когда на местном уровне, на Алтае, и в Иркутске не удалось создать работающей структуры, силы миссионеров обратились в сторону столичных городов. Через средства массовой информации, преимущественно церковные, и благодаря личным приездам миссионеров были предприняты попытки учредить разнообразные структуры[9]. Завершающей попыткой стало создание центрального МО в 1865 г., которое с 1870 переоформилось в ПМО, хотя были и другие варианты[10].

Возвращаясь к вопросу хронологии диссертации, мы видим, что следующей ключевой датой в истории ПМО становится рубеж 1887-1888 гг. По мнению автора к этому времени «завершилось формирование Общества» (p. 33), хотя на наш взгляд такое деление кажется несколько искусственным. ПМО в период с 1870 по 1905 гг. развивалось достаточно стабильно, в связи с чем выделить принципиальные структурные перемены в этот период сложно. 1887 г. примечателен для ПМО учреждением-восстановлением местного комитета в Петербурге, а для всего миссионерства — первым Миссионерским съездом в Москве. Возможно, такое деление продиктовано банальным стремлением автора разделить материал,что удобно сделатьпополам между 1870 и 1905 гг. Следующие переломные годы, 1905 и 1917 указаны потому, что первый кардинально изменил отношение многих граждан к Церкви, а второй завершил историю не только ПМО, но и всей Империи. 

На основании такой периодизации можно сделать некоторые выводы. Основным критерием для Михельсона стала капитализация ПМО, количество расходов на конкретные цели. В этом ключе он говорит об успехе первых двух периодов и неуспехе третьего периода существования организации, учитывая разнообразные факторы, повлиявшие на доходы и расходы. Однако он не обращает принципиального внимания на председателей ПМО, их вовлеченность в деятельность организации, как это делает, например, И. А. Курляндский в своей монографии[11]. В целом в отечественной историографии принято связывать периоды расцвета и упадка организации с конкретными председателями, что мы можем заметить и в книге А. Б. Ефимова[12]. Такой подход приводит некоторых авторов к заключению, что ПМО после кончины митрополита Иннокентия более 10 лет пребывало в кризисе[13], что на наш взгляд является преувеличением. Последующие митрополиты действительно не были так знакомы с сибирским миссионерством, учитывая выдающийся опыт митрополита Иннокентия. Не удивительно, что он лично проводил большинство заседаний совета ПМО. Однако его преемник митрополит Макарий (Булгаков) вовсе не бездействовал. После вступления на Московскую кафедру он разослал новые призывы открывать комитеты и жертвовать на миссии. Благодаря его поддержке с 1880 г была установлена ежегодная стабильная смета в 23 800 р. для Японской миссии от ПМО, при этом он лично согласился ежегодно отправлять в Японскую миссию по 2 тысячи от Московской епархии[14]. При нем была достроена Боголюбская часовня, был организован успешный сбор на строительство кафедрального собора в г. Токио, а ПМО продолжало увеличивать количество пожертвований (С. 31). Михельсон же не столько останавливается на вовлеченности каждого отдельного архиерея в функционирование ПМО, сколько подчеркивает достижения ПМО в период председательствования каждого из них, раскрывает финансовую сторону, расширяя общую картину.

Автор диссертации рассмотрел также ключевую тему взаимоотношений ПМО и Св. Синода, указывая на нежелание церковного руководства решительно содействовать миссионерскому делу. Стремление системно поддерживать миссии началось как движение снизу, а автономное ПМО было удачным компромиссным решением. Святейший Синод был связующим звеном между ПМО и всеми высшими государственными учреждениями. В большинстве случаев отчеты ПМО, как утверждает Михельсон, предоставляемые в Синод и обер-прокурору, отправлялись в синодальную библиотеку без каких-либо комментариев или критики (p. 38). Высшее церковное управление передало значительный объем рутинной работы в обеспечении миссий, поддерживало почти все инициативы, давало рекомендации и поручения, сохраняло за собой последнее слово. Церковное и светское руководство поддерживает Японскую миссию — ПМО направляет свои силы в этом направлении, Святейший Синод отказывается от значительной поддержки Пекинской миссии — ПМО тоже не обращает на нее внимания. Попечение «над всеми миссиями и учреждениями миссионерского характера», предоставленное ПМО, не имело административного характера, оно само стало прекрасным инструментом для реализации поставленных сверху целей[15].

Материалы диссертации позволяют сделать общий вывод по поводу участия ПМО в поддержке миссионерства на Дальнем Востоке, как в пределах России, так и заграницей. С начала своей деятельности в Москве ПМО начало помогать миссиям в Якутии, на Камчатке, во Владивостокской епархии организационно, в поиске миссионеров и т.п. С 80-х гг. ПМО уже активно поддерживало миссионерские учреждения финансово, в особенности местные школы. Таким образом, ПМО внесло свою лепту в становление российских дальневосточных епархий.

Постоянное расширение миссионерской работы среди корейского населения в Уссурийском крае (Владивостокской епархии), поддержанное ПМО, способствовало учреждению русской духовной миссии в Корее в начале XX в. Самые большие расходы ПМО заграницей направлялись в Японскую духовную миссию, которую с подачи императорского дома обеспечивали разные организации и частные благотворители России. Именно благодаря ПМО православная миссия в этой стране получила значительное стабильное финансирование на десятилетия ее становления. В самом конце XIX в. ПМО начало отправлять средства также на Аляску, для поддержки местного православного миссионерства, которое оказалось в неблагоприятной ситуации из-за активной проповеди протестантов и иезуитов в регионе. Что касается Пекинской духовной миссии, то вслед за решением церковного руководства, которое с 1863 г. не посчитало возможным начать в Китае масштабную поддержку миссионерской работы[16], ПМО не стало направлять свои силы в этом направлении. В диссертации мы не находим никаких упоминаний о взаимодействии ПМО и китайских миссионеров, хотя легко предположить, что такие контакты были, поскольку ПМО часто запрашивало материалы из разных духовных миссий для своих изданий. Нам известно о взаимодействии центральной миссионерской организации с Пекинской миссией в 1866-1867 гг. Петербургский совет запрашивал у всех миссий, в том числе и у Пекинской, сведения о миссионерских делах. В ответ в декабре 1867 г. начальник Пекинской миссии архимандрит Палладий (Кафаров) сообщил о преобразовании Пекинского женского училища и просил содействия совета в поиске женщины, которая согласилась бы заведовать этим училищем в Пекине. Совет МО перенаправил просьбу архиепископу Парфению (Попову) в Иркутск для поиска подходящей кандидатуры. Также сообщение из Пекина было доставлено в канцелярию императрицы Марии Александровны, благодаря чему через Азиатский департамент МИД были направлены в миссию богослужебные одежды и утварь[17]. Хотя китайские и корейские миссионеры не получали систематической помощи от ПМО, как отметил автор диссертации: «Дальний Восток стал основным направлением деятельности ПМО за пределами Российской империи» (p. 123).

Остановимся также на некоторых особенностях, слабо представленных в отечественных исследованиях. В своей работе Михельсон проводит сравнение западных миссионерских обществ и ПМО. На основании старого исследования Эдвина Блисса[18] он утверждает, что они имели идентичные цели и виды деятельности. ПМО тоже было элементом колониальных процессов, потому обеспечивало, в том числе и заграничные миссии. Управление обществ на Западе было сконцентрировано в основном в руках светских лиц, в то время как в Москве — в руках духовенства, хотя и у тех и других в управлении участвовали дворяне, купцы и предприниматели. Также автор указывает, что ПМО классифицируется как «внутренне-внешнее» общество, поскольку в своей деятельности охватывало одновременно миссию внутри страны и за ее пределами, в то время как на Западе предпочитали разделять такие задачи между разными организациями. При сравнении формата членства у западных миссионерских обществ и у ПМО, автор делает интересную оговорку, что в российском варианте все члены «естественно были бы православными» (p. 8), что подразумевал и устав ПМО. Однако в списках жертвователей ПМО можно найти, к примеру, «англиканской церкви трех диаконов», которые подсчитывались в общей численности членов, т.е. de jure признавались членами ПМО[19]. В МО в Петербурге даже поднимался вопрос предоставления инославным жертвователям звания «сотрудников»[20]. При этом Майкельсон не говорит, что западный пример имел большое значение для учредителей центральной миссионерской организации, как для деятелей в Петербурге, так и в Москве. В случае с МО на этот пример ориентировались настолько, что даже полностью отстранили духовенство от управления. Тем не менее, из повествования американского исследователя ясно следует, что ПМО было включено в общемировое движение по организации институциональной миссии. Таким образом, как в политическом строительстве, так и в сфере организованного миссионерства, российское общество эпохи Александра II шло путем «догоняющего развития».

Помимо миссионерских обществ автор рассматривает в качестве аналога ПМО австро-венгерское Общество Михаила Качковского, говоря, что они имели «некоторые схожие элементы в структуре, размере и организации» (p. 5). У него также была широкая система местных отделений, активными деятелями было униатское духовенство, оно работало среди сельского населения, повышая его культурно-образовательный уровень.  Хотя основная цель у организаций отличалась, у ПМО – христианизация, у качковцев – национальное просвещение, в обоих случаях в центре была образовательная задача. Качковцы поддерживали местную русинскую культуру, повышали национальное самосознание сельского населения и популяризировали современные знания согласно своей русофильской идеологии, укрепляя при этом верность существующей Австро-Венгерской империи[21]. Чем-то похожим занималось и ПМО, когда проповедовало инородцам России на их же языках, привлекая национальные меньшинства к верности русскому царю.

ПМО формировалось и существовало в окружении многочисленных российских организаций. Автор диссертации дает краткий перечень организаций, которые занимались образовательной деятельностью: вольные ассоциации, технические общества, Императорское православное палестинское общество. Также он обращает внимание на конкуренцию благотворительных организаций. Общества старались привлечь жертвователей в свои ряды, при этом многие из них имели отношение к Церкви, так же как и немалое количество организаций находились под верховным покровительством императриц. Такая конкуренция влияла и на финансирование миссионерства, которое оставалось в масштабах государства скромным. Благотворительностью занимались также церковные братства и попечительства, которые вовлекали в свои ряды состоятельных прихожан. Михельсон сопоставляет ПМО с братствами в Западной части Российской империи. По его мнению, они являются разными вариантами решения одной и той же задачи – укрепления Церкви на всей территории империи. «Возможно, братства стоит рассматривать как более децентрализованный, западный вариант Миссионерского Общества, которое более действовала в Восточной России и Сибири» (p. 5).

В работе присутствует незначительное число технических ошибок, однако есть и содержательные. Иногда Михельсон невнимательно интерпретирует и сопоставляет источники. Так, например, он указывает, что дополнительным средством к приобретению средств в ПМО в сравнении с МО в Петербурге были «сборные книги или листы, за которые члены были ответственны» (p. 17), хотя в таком «сетевом формате» собирали средства и деятели петербургского МО. Также автор указывает на то, что вдова митрополита Иннокентия (Вениаминова) передала ПМО некоторые ценные вещи святителя, хотя речь в источнике идет о вдове сына митрополита, протоиерея Гавриила Вениаминова, а жена будущего митрополита умерла задолго до этого (p. 52).

Существенным минусом диссертации является отсутствие каких-либо таблиц, для систематизации огромной финансовой информации. Каждая цифра расписана непосредственно в теле работы, что заметно увеличило объем текста, и снизило возможность проанализировать финансовые изменения. Проблема такого подхода в том, что он не дает возможности качественно проанализировать и сопоставить цифры, которые в этой теме играют ключевую роль. Целые десятки страниц можно было бы сократить до нескольких таблиц или списков, которые дали бы наглядную картину капитализации ПМО. Такая же проблема в описании изменений в составе совета ПМО. Работать с такими сведениями без дополнительных схем затруднительно. Во многих случаях для дальнейшей работы удобнее взять по возможности исходные дореволюционные отчеты, где есть таблицы, чем использовать эту диссертацию. Помимо этого, по материалам диссертации невозможно определить, какой процент от общего финансирования поступал в каждую конкретную миссию от ПМО, для этого необходимо углубляться в их историю.

Архивные материалы в диссертации представлены лишь десятком документов из Российского государственного исторического архива, хотя это компенсируется колоссальным объемом использованной литературы. Поскольку архив ПМО не сохранился (был потерян после разгрома Московского епархиального дома в 20-х годах XX века), отдельные архивные материалы могут лишь дополнить общую картину, предоставленную в данной диссертации. Вследствие использования большого количества изданий ПМО, текст диссертации в некоторых местах является калькированным переводом из источников, потому само описание кажется несколько тенденциозным, преувеличивающим значимость успехов ПМО. Тем не менее, выводы диссертации сдержаны и разносторонни.

 Таким образом, мы можем говорить, что в науке уже есть подробное, хотя и неполноценное, описание деятельности ПМО в России. Дальнейшее изучение темы стоит сконцентрировать на элементах слабо представленных в данной диссертации.  Помимо необходимости проработать широкий спектр архивных материалов и составить адекватные финансовые таблицы, стоит разработать историю МО в Петербурге в 1865-1869 гг. Данный период имеет ключевое значение для выяснения истоков ПМО. Как раз в это инкубационное время сформировались важные принципы существования центрального миссионерского общества. События в этот период подтолкнули авторов устава ПМО к удачным схемам взаимоотношений с церковными властями и с миссиями, что в свою очередь показывает, что в России, несмотря на более приниженное положение духовенства, чем Римско-католической церкви, только священство было способно организовать эффективную поддержку миссионерства. Церковная организации оказалась существенно успешнее общественно-демократической организации. С этим также связана не раскрытая тема отношения к центральной миссионерской организации широких слоев населения. Почему она не была успешной в 1865-1869 гг.? Почему она была лишь отчасти успешной в дальнейшем и не приобрела массового значения?

Американский исследователь никак не оговаривает вопрос ликвидации организации как в Москве, так и в регионах. Очевидно, что после революционных потрясений ПМО перестало существовать как единая организация. Последняя канцелярия находилась в Московском епархиальном доме, который находился в распоряжении Церкви до 1922 г. Тем не менее, местные комитеты ПМО продолжали в некоторых местах кое-как существовать. Так, например, в 1918 г. в Киеве продолжались заседания местного комитета, несмотря на нескончаемые боевые действия[22].

В завершение приведем обширную цитату из выводов исследуемой диссертации, которая также объясняет название нашей статьи. В течение работы Михельсон целенаправленно показывал факты и фразы, подчеркивающие русификаторский характер православного миссионерства, однако уравновешивал их свидетельствами благоприятного влияния трудов миссионеров на формирование культур местных народов России. «Вопреки общему представлению о православном христианстве и научным взглядам на Русскую Православную Церковь, Православное миссионерское общество (1870–1917) организовало масштабную и далеко идущую евангельскую деятельность в поздней Российской империи. В условиях миграции славян и имперских амбиций, нацеленных на укрепление русского влияния на территориях населенных инородцами, Общество систематически основывало и организовывало церковные и образовательные институты в более чем 2-х десятках отдельных регионов России, а также в Японии и на Аляске. Однако эти стремления срывают простой ярлык “русификации”. Миссионеры пытались, насколько это было возможно, поддерживать и использовать инородческие языки и культуры, когда они приводили нерусское население в лоно Русской Православной Церкви. Все эти процессы происходили в широком контексте модернизации, секуляризации государства, в котором различные этнические группы приобретали самосознание, пытаясь противостоять предположительно опасным вмешательствам в их образ жизни» (p. VIII).

Источники и литература:

1. Державний архів Київської області. Ф. 1722. Оп. 1. Д. 2.
2. Дневники святого Николая Японского: в 5 т. Т. I: (с 1870 по 1880 годы) / сост. К Накамура. СПб.: Гиперион, 2004. 464 с.
3. Ефимов А.Б. Православное миссионерское общество // Его же. Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви. М., 2007. С. 474-487.
4. Записки Миссионерского общества. 1867. Вып. III. 207 с.
5. Курляндский И. А. Иннокентий (Вениаминов) – митрополит Московский и Коломенский. М.: ИРИ РАН, 2002.
6. Милюков Н. П. Очерки по истории русской культуры. Часть 2. Церковь и школа (вера, творчество, образование). СПб., 1897. 365 с.
7. Отчет Миссионерского Общества за 1867 год с приложениями. СПб., 1869. 551 с.
8. Петербургская газета. 1867. № 45.
9. Сведения о Православном миссионерском обществе за первую половину 1870 г. с приложением списка действительных членов. М.: Тип. В. Готье, 1870. 69 с.
10. Тарасов М. А. «Финансирование миссионерства в руках общественности». Почему Святейший Синод передал Православному Миссионерскому Обществу свои обязанности? // Актуальные вопросы церковной науки. 2019. № 1. С. 186-189.
11. Тарасов М. А. Попытка учреждения Санкт-Петербургского Православного Церковного Братства (1864–1865) // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2019. № 1. С. 192-210.
12. Тарасов М. А. Православное христианское общество как альтернатива Миссионерскому обществу в Петербурге (60-е гг. XIX в.) // Христианское чтение. 2020. № 3. (в печати)
13. Тарасов М. А. Санкт-Петербургское православное церковное братство как предшественник Миссионерского общества в Петербурге (60-е гг. XIX в.) // Христианское чтение. 2020. № 2. С. 233-247.
14. Тарасов М. А. «Потерялось в окопах прошлого». Историография Миссионерского общества в Петербурге (1865-1869) // Материалы VIII Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Теология: история, проблемы, перспективы» (13-14 декабря 2019). Липецк: ЛГПУ имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2020. (в печати)
15. Тарасов М. А. «Распространение православия между евреями имеет чрезвычайную важность». К истории Еврейского отделения Миссионерского общества в Санкт-Петербурге (1865–1869) // Актуальные вопросы церковной науки. 2020. № 1 (3). С. 69–72.
16. Тарасов М. А. Когда же было создано Центральное миссионерское общество в России? (К 150-летию открытия Православного миссионерского общества) // Труды Воронежской духовной семинарии. 2019. № 11. (в печати).
17. Хазов Н. К. Идите и научите: к истории Православного миссионерского общества в России // Сайт «Аналитический центр святителя Василия Великого». URL: https://stbasil.center/2017/11/26/idite-i-nauchite/ (дата обращения: 13.05.2020).
18. Харлампович К. В. Архиепископ Казанский Владимир Петров его жизнь и деятельность // Христианское чтение. 1907. № 9. С. 350-384; 1909. № 2. С. 252-278.
19. Ястребов И. И. Миссионер высокопреосвященнейший Владимир, архиепископ Казанский и Свияжский. Исследование по истории развития миссионерства в России. Казань: Типо-лит. Имп. ун-та, 1898.
20. Bliss E. M. The Missionary Enterprise: A Concise History of Its Objects, Methods and Extension. New York: Fleming H. Revell Company, 1908. 406 p.
21. Freeze G. Confessions in imperial Russia: Analytical overview of historiography // Былые годы. Российский исторический журнал. 2016. № 39 (1). С. 261-281.
22. Magocsi P. R. The Kachkovs’kyi Society and the National Revival in Nineteenth-Century East Galicia // Harvard Ukrainian Studies. Vol. 15. №. 1/2 (June 1991). P. 48-87.
23. Michaelson A. N. The Russian Orthodox Missionary Society, 1870-1917 A Study of Religious and Educational Enterprise. Thesis (Ph.D.) University of Minnesota, 1999. 392 p.

---

[1] Michaelson A. N. The Russian Orthodox Missionary Society, 1870-1917 A Study of Religious and Educational Enterprise. Thesis (Ph. D.) University of Minnesota, 1999. 392 p. — Далее для краткости все ссылки на диссертацию будут приводиться в скобках в основном тексте.

[2] Ср.: Милюков Н. П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 2. СПб., 1897. С. 172 и Michaelson A. N. The Russian…. P. V-VI.

[3] См., напр.: Отчет Миссионерского Общества за 1867 год с приложениями. СПб., 1869. С. 19-20; Первые опубликованные в наше время сведения об этом отделении см.: Тарасов М. А. «Распространение православия между евреями имеет чрезвычайную важность». К истории Еврейского отделения Миссионерского общества в Санкт-Петербурге (1865–1869) // Актуальные вопросы церковной науки. 2020. № 1 (3). С. 69–72.

[4] Freeze G. Confessions in imperial Russia: Analytical overview of historiography // Былые годы. Российский исторический журнал. 2016. № 39 (1). С. 265.

[5] Милюков Н.П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 2. СПб, 1897. С. 172.

[6] См.: Тарасов М. А. Когда же было создано Центральное миссионерское общество в России?

(К 150-летию открытия Православного миссионерского общества) // Труды Воронежской духовной семинарии. 2019. № 11. (в печати).

[7] Он не знаком с ключевыми дореволюционными работами по вопросу конфликта МО и Алтайской миссии еп. Иннокентия (Ястребова) и К.В. Харламповича. См.: Харлампович К.В. Архиеп. Казанский Владимир Петров его жизнь и деятельность // Христианское чтение. 1907. № 9. С. 350-384; 1909. № 2. С. 252-278; Ястребов И. И. Миссионер высокопреосвященнейший Владимир, архиеп. Казанский и Свияжский. Казань, 1898. С. 77–416.

[8] См.: Тарасов М. А. «Потерялось в окопах прошлого». Историография Миссионерского общества в Петербурге (1865-1869) // Мат-лы VIII Всеросс. науч.-практ. конф. «Теология: история, проблемы, перспективы». Липецк: ЛГПУ, 2020. (в печати)

[9] Об этих попытках см.: Тарасов М. А. Попытка учреждения Санкт-Петербургского Православного Церковного Братства (1864–1865) // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2019. № 1. С. 192-210; Тарасов М. А. Санкт-Петербургское православное церковное братство как предшественник Миссионерского общества в Петербурге (60-е гг. XIX в.) // Христианское чтение. 2020. № 2. С. 233-247.

[10] Тарасов М. А. Православное христианское общество как альтернатива Миссионерскому обществу в Петербурге (60-е гг. XIX в.) // Христианское чтение. 2020. № 3. (в печати).

[11] Курляндский И. А. Иннокентий (Вениаминов) – митрополит Московский и Коломенский. М.: ИРИ РАН, 2002. С. 44-97.

[12] В монографии делается акцент на председателях митрополитах Иннокентии (Вениаминове) и Макарии (Невском), а остальные не упоминаются. См.: Ефимов А.Б. Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви. М., 2007. С. 474-487.

[13] Хазов Н. К. Идите и научите: к истории Православного миссионерского общества в России // Сайт «Аналитический центр святителя Василия Великого». URL: https://stbasil.center/2017/11/26/idite-i-nauchite/ (дата обращения: 13.05.2020).

[14] Дневники святого Николая Японского. Т. I. СПб., 2004. С. 94.

[15] См. наши размышления на этот счет: Тарасов М. А. «Финансирование миссионерства в руках общественности». Почему Святейший Синод передал Православному Миссионерскому Обществу свои обязанности? // Актуальные вопросы церковной науки. 2019. № 1. С. 186-189.

[16] Ефимов А. Б. Очерки по истории миссионерства… С. 250.

[17] Сведения о занятиях совета Миссионерского общества // Записки Миссионерского общества. Вып. III. C. 2-3.

[18] Bliss E. M. The Missionary Enterprise: A Concise History of Its Objects, Methods and Extension (New York: Fleming H. Revell Company, 1908), pp. 69-78.

[19] Сведения о Православном миссионерском обществе за первую половину 1870 г. М., 1870. С. 33.

[20] Миссионерское общество // Петербургская газета. 1867. № 45. С. 1-2.

[21] Подробно об Качковском обществе: Magocsi P. R. The Kachkovs’kyi Society and the National Revival in Nineteenth-Century East Galicia // Harvard Ukrainian Studies. Vol. 15. № 1/2 (June 1991). P. 48-87.

[22] Ведомость прихода, расхода и остатка сумм Киевского комитета Православного миссионерского общества за 1918 г. // Державний архів Київської області. Ф. 1722. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.

Автор — Максим Алексеевич Тарасов магистр богословия, аспирант кафедры церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии.

Текст опубликован в Вестнике исторического общества Санкт-Петербургской духовной академии