Русская Православная Духовная Миссия в Корее в 1930-е – 1945 гг.

Российская Православная Духовная Миссия в Корее была учреждена указом Святейшего Синода от 2-4 июля 1897 года. По мере развития русско-корейских отношений постепенно возникла необходимость создания церковного представительства при Российской дипломатической миссии в стране, в задачу которого входило бы попечение о русских православных, проживающих на Корейском полуострове, а также проповедь Православия среди местного населения, тысячи представителей которого со второй половины XIX века переселялись в Россию.

Революционные потрясения 1917 года и последовавшая вскоре полная утрата связей с Россией значительно осложнили деятельность Корейской Духовной Миссии. К этому времени в нее входили двенадцать человек: заведующий (иеромонах), священник, диакон, два псаломщика и семь катехизаторов. Кроме церкви в Сеуле, Миссия имела пять миссионерских станов, с несколькими сотнями христиан корейцев. До 1918 года эти станы обслуживались священником, псаломщиком и пятью катехизаторами-корейцами, но затем, когда полностью закончились деньги, служащие станов прекратили свою деятельность и они остались без руководства. Возглавляемая с 1 октября 1917 года в качестве заведующего иеромонахом Феодосием (Переваловым) Корейская Духовная Миссия полностью лишилась высылаемых ей ранее Святейшим Синодом денежных средств, и, не имея собственных статей дохода, оказалась в очень тяжелом положении. К середине 1918 года в ее составе осталось только три человека.[1]

Возведенному вскоре в сан архимандрита отцу Феодосию пришлось руководить Духовной Миссией в сложные годы – в условиях, когда из России не только не было поддержки, но даже исходила угроза самому существованию Миссии (со стороны раскольников-обновленцев и советских властей). С закрытием школ в середине 1917 года и увольнением миссийских катехизаторов организация была вынуждена почти полностью прекратить свою миссионерскую деятельность. Ее работа фактически свелась к сохранению православной общины в Корее и пастырской деятельности среди русских эмигрантов. Члены Духовной Миссии продолжали совершать богослужения, произносить проповеди, учить детей, оглашать взрослых, совершать требы и поездки в находившиеся в провинции миссионерские станы (к 1930 году удалось возродить только два — в городах Кёхе и Каругай). Эти миссионерские станы духовно окормлял до своей смерти 12 декабря 1929 года от недоедания священник Лука Ким.[2]

Во многом благодаря самоотверженным трудам отца Феодосия Духовная Миссия продолжала существовать, хотя преимущественно ограничивалась церковно-приходской деятельностью. За время его управления Миссией были крещены семьдесят пять человек. В 1929 году архимандрит Феодосий обратился к архиепископу Токийскому Сергию (Тихомирову), в ведении которого Миссия находилась с 26 января 1922 года, с просьбой освободить его от должности начальника по состоянию здоровья. С согласия Владыки он к началу июля 1930 г. переехал в Токио, где и скончался 20 января 1933 года.[3]

Согласно указу Московской Патриархии от 18 декабря 1929 года прямое управление Корейской Духовной Миссией взял на себя архиепископ (с 1933 года митрополит) Токийский Сергий (происходивший из новгородского боярского рода и ранее тесно связанный с Санкт-Петербургской Духовной Академией). Он лично ненадолго приезжал в Корею в октябре 1929 года (в сопровождении японского священника Антония Такаи) и в мае 1930 года. Из клириков в Корее остался лишь диакон Алексий Ким Ки Хан. Фактически Духовной Миссией управлял приходской совет, в основном состоявший из русских эмигрантов.

В феврале 1931 года архиепископ Сергий отправил письмо проживавшему в Париже будущему известному митрополиту, а тогда епископу Севастопольскому Вениамину (Федченкову), предложив ему возглавить Корейскую Миссию. Владыка Вениамин выразил согласие и 9 марта послал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) письмо, в котором сообщал о своем решении и просил принять по данному вопросу решение Священного Синода. Однако, узнав об этом, Западноевропейский экзарх митрополит Елевферий (Богоявленский) убедил Заместителя Патриаршего Местоблюстителя в необходимости пребывания епископа Вениамина во Франции в связи со сложной церковно-политической ситуацией. Прислушавшись к этой рекомендации, митрополит Сергий 31 марта написал Владыке Вениамину, попросив его «повременить» с Японией или Кореей, так как в данное время епископ нужен в Западной Европе.[4]

После неудачи с Владыкой Вениамином, в марте 1931 года по благословению архиепископа Сергия (Тихомирова) из Харбина в Сеул через Токио приехал священник Александр Чистяков. Его деятельность в основном ограничивалась совершением треб и богослужений, он также заведовал хозяйством Миссии. Несмотря на острую нехватку средств, продолжалась определенная миссионерская деятельность. Два раза в году отец Александр посещал миссионерские станы в провинции, 27 марта 1932 года во время поездки в Токио он был возведен в сан протоиерея. В 1931 году численность православных корейцев в стране составляла тысячу сто человек, в 1934 году действовала церковная школа. К концу своего пребывания в Сеуле (июнь 1935 года) протоиерей Александр Чистяков крестил еще восемьдесят семь корейцев, что было не так уж мало в тех трудных условиях. В 1932 году митрополит Сергий в Токио рукоположил во диакона корейца Алексия Ким Ки Хана.[5]  Эти данные свидетельствуют, что православные корейцы снова стали преобладать среди паствы Миссии, и их количество постепенно начало расти. При этом число российских эмигрантов в Корее сокращалось до конца 1920-х годов, пока не стабилизировалась на количестве ста-двухсот человек.

После отделения от Московского Патриархата в 1927 году и личного разрыва в 1931 году с ее иерархами Владыки Сергия (Тихомирова) Русская Православная Церковь за границей предприняла попытку подчинить себе Корейскую Духовную Миссию. На заседании Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) от 7 ноября 1933 года проживавший в Маньчжурии епископ Камчатский Нестор (Анисимов) был возведен в сан архиепископа и назначен начальником Русской Духовной Миссии в Корее с пребыванием в Харбине и с титулом Камчатского и Сеульского.[6]

При этом архиепископ Нестор был личным другом митрополита Сергия (Тихомирова), который задолго до революции возглавлял его архиерейскую хиротонию. В дальнейшем Владыка Нестор чувствовал выразившиеся в принятии нового титула определенное предательство по отношению к митрополиту Сергию, в частности, он отправил в Токио несколько писем, где пытался оправдываться и просил принять свои извинения. В конце концов архиепископ Нестор не был пропущен в Корею, да и большая часть православных корейцев осталась верна митрополиту Сергию (Тихомирову). На заседании Архиерейского Синода РПЦЗ от 13 апреля 1934 года было решено освободить архиепископа Нестора от должности начальника Корейской Духовной Миссии, а руководство миссионерской работой в Северной Корее снова поручить архиепископу Харбинскому и Маньчжурскому Мелетию (Заборовскому).[7]

Таким образом, Харбинская епархия Русской Православной Церкви за границей продолжила попытки своей миссионерской деятельности в Корее. На севере страны еще с 1925 года проповедовали миссионеры из Харбина.[8] При этом важную роль сыграл служившийся в Корейской Духовной Миссии с 1915 года псаломщик Павел Афанасьев. В 1919-1922 годах он обучался в Восточном институте во Владивостоке и после взятия этого города Красной армией вернулся в Сеул, где его попытки снова устроиться на службу в Духовную Миссию не увенчались успехом. Тогда Павел Афанасьев самостоятельно начал проповедовать в Северной Корее и к 1929 году обратил в православную веру сто двадцать корейцев в городе Пхеньяне.[9]

Подчинившись в 1931 году правящему архиерею Харбинской епархии архиепископу Мелетию (Заборовскому), Павел Афанасьев открыл в Пхеньяне миссионерский стан, где за два года обратил в Православие около четырехсот пятидесяти корейцев, из которых пятьдесят стали его активными прихожанами. Сначала он был пострижен архиепископом Мелетием в сан монаха, а в мае 1933 года рукоположен во иеромонаха.[10] Отец Павел имел в Пхеньяне домовую церковь, но его паства была немногочисленной. После 1939 года сведения об иеромонахе отсутствуют. По предположению некоторых исследователей этот русский миссионер не пережил установления коммунистического режима в Северной Корее и Корейской войны 1950-1953 гг.[11]

 В 1937 году в имении Ю.М. Янковского «Новина» (небольшом русском курорте, основанном в 1926 году), расположенном вблизи корейско-китайской границы (у порта Чхонджин), был построен Воскресенский храм для русских эмигрантов, приезжавших в Северную Корею из Манчжурии в период летней жары в Китае.[12] Миссионерский стан с домовой церковью в Пхеньяне и Воскресенский храм в имении «Новина» оставались в ведении Харбинской епархии Русской Православной Церкви за границей до начала 1940-х годов (последние упоминания о них встречаются в 1939-1940 годах).[13]

В марте 1936 года митрополит Сергий (Тихомиров) назначил заведующим Корейской Духовной Миссией иеромонаха Поликарпа (в миру Георгия Кондратьевича Приймака). Он родился 1 апреля 1912 г. во Владивостоке в крестьянской семье, в 1919 году эмигрировал с матерью в Маньчжурию, где в 1930 году закончил гимназию в Харбине. В 1931 году Г.К. Приймак приехал в Японию, некоторое время учился в Токийской Духовной семинарии (хотя формально ее не закончил), 8 марта 1936 года был рукоположен во диакона в Воскресенском соборе Токио, 13 марта принял монашеский постриг и 15 марта был рукоположен во иеромонаха. Уже вскоре — 29 марта отец Поликарп был назначен временно исполняющим обязанности священника церкви святителя Николая Чудотворца в Сеуле, на следующий день покинул Токио и в начале апреля прибыл в Корею. 17 марта 1937 года он был утвержден в должности священника Никольской церкви.[14]

К периоду 1936-1939 годов относятся попытки возрождения миссионерской деятельности на территории Кореи. В 1936 году Духовная Миссия организовала строительство часовни-церкви в Омпо (Северная Корея). Деятельность отца Поликарпа в тот период распространялась почти на весь Корейский полуостров. Его паства проживала в семнадцати городах, в том числе Пхеньяне, Хопучине, Кайсю, Каругае, Кёхе, Ресине и др. В основном эти общины состояли из русских, корейцев же, находящихся в постоянном контакте с ним, по сведениям заведующего Миссии, насчитывалось около ста пятидесяти человек. По этой причине и из-за политики японских властей богослужения и проповеди совершались на церковнославянском и русском языках и только ектении — на корейском.[15] В целом успех миссионерской работы не был значительным – как и раньше не хватало средств на открытие школ и на содержание катехизаторов. Деятельность Духовной Миссии оставалась преимущественно церковно-приходской.

В 1936-1939 годах отец Поликарп несколько раз посещал Японию. При этом Японскую Православную Церковь и Духовную Миссию в Корее объединяло только личное руководство ими митрополитом Сергием. Существование православных японцев на полуострове продолжалось в течение всего колониального периода, так в 1935 и 1936 годы Соборы Японской Церкви отмечали ста тридцать пять ее представителей в Корее. Последующий рост числа православных японцев – до ста шестидесяти двух в 1940 году, вероятно, объясняется ростом количества японских военнослужащих. На первом послевоенном Соборе в июле 1946 года еще говорилось о необходимости удаления из списков членов Церкви ста тридцати прихожан, живущих в Корее».[16] К этим православным японцам в 1930-е годы периодически приезжал из Нагасаки священник. 8 октября 1939 года Владыка Сергий возвел иеромонаха Поликарпа в сан игумена и назначил его председателем Хозяйственного комитета при Духовной Миссии.[17]

13 июля 1940 года под сильнейшим давлением японских милитаристских властей, стремившихся в условиях Второй мировой войны убрать иностранцев от руководства религиозными организациями, митрополит Токийский Сергий был отстранен от управления Японской Православной Церковью (прежде, всего, за сохранение верности Московскому Патриархату). Оставив кафедру, Владыка, однако, не сложил с себя обязанностей начальника Русской Духовной Миссии в Японии. Не отказался он и от архипастырского окормления Православной Миссии в Корее. Более того, лишенный помощи со стороны православных японцев, митрополит при содействии Корейской Миссии 8 октября 1941 года устроил в своем токийском доме молитвенное помещение (домовый храм) и вновь начал совершать богослужения, служа в нем до своей кончины в августе 1945 года.[18]

Таким образом, Корейская Миссия единственная из всех зарубежных Российских Духовных Миссий фактически сохранила верность Московскому Патриархату. По мнению некоторых историков с началом Второй мировой войны Русская Православная Церковь за границей была близка к подчинению Корейской Миссии путем поглощения всей Японской епархии, от которой Миссия зависела.[19] Однако, хотя русские иерархи в Харбине и совершили 6 апреля 1941 года хиротонию во епископа Токийского японского протоиерея Иоанна Оно Киичи, это не означало включение Японской Церкви в состав Русской Православной Церкви за границей.

При этом японские милитаристские власти разработали план создания новой автокефальной Православной Церкви, включив в нее Духовную Миссию в Корее и русские эмигрантские приходы в оккупированной японцами части Китая. В дальнейшем власти «страны восходящего солнца» рассчитывали распространить подконтрольную им Православную Церковь на захваченные российский Дальний Восток и Забайкалье (в случае успешной войны с СССР). Однако из этих планов ничего не вышло, прежде всего, из-за сопротивления самих православных японцев, которые в основной массе не приняли навязываемого им властями нового главу Церкви.

Под давлением японских властей митрополит Сергий 8 октября 1941 года был вынужден формально отказаться от попечения о Корейской Духовной Миссии. Всю полноту власти и ответственность за сохранность имущества он передал отцу Поликарпу (последний раз они виделись лично в ноябре 1941 года), назначив его начальником Миссии, и, подчеркнув слово «Российской» в своей резолюции от 8 октября (это было связано с требованием японских властей ограничить деятельность Духовной Миссии окормлением русских эмигрантов, и Владыка пытался избежать открытого противодействия японцам и сохранять ее правовой статус).[20] 23 ноября того же года митрополит возвел отца Поликарпа в сан архимандрита. Однако Владыка Сергий еще почти три года продолжал фактически возглавлять Корейскую Православную Миссию, последнее письмо с указаниями он послал архимандриту Поликарпу 9 октября 1944 года.[21] В дальнейшем японские власти окончательно прервали эту связь.

Еще в 1936 году генерал-губернатор Кореи Минами Хиро начал проводить политику насильственной японизации и ассимиляции путем запрещения употребления корейского языка в различных областях общественной жизни. До этого времени японские власти относились к Корее, как к внешней территории, а затем она стала рассматриваться в качестве части Японии и базы для экспансии в Китае. Однако если большинству религиозных организаций Кореи разрешили оставить богослужение на корейском языке, в отношении Православной Духовной Миссии была выбрана иная тактика. В то время как японцы стремились национализировать другие религиозные организации, высылая иностранцев, Православную Миссию они решили изолировать от корейцев, сурово ограничивая ее деятельность окормлением русской паствы.

В 1941 году японские военные власти выслали из Кореи всех иностранных миссионеров, кроме архимандрита Поликарпа. Это исключение было сделано в связи с тем, что русские были важны для японских планов в Маньчжурии и России, и их решили не трогать. После начала Второй мировой войны, под предлогом мер по обеспечению безопасности, власти запретили поездки архимандрита в миссионерские станы и пытались ограничить общение русских с корейцами, которых всячески старались отсечь от Миссии. Отцу Поликарпу фактически запретили покидать Сеул, а православным корейцам – приезжать из провинции в Миссию и посещать богослужения в ее храме. Только проживавшие в Сеуле корейцы могли это полулегально делать.[22]

Также были полностью запрещены православные богослужения на корейском языке, и они в соответствии с указанием, данным митрополитом Сергием (Тихомировым) в октябре 1941 года, проводились только на церковнославянском языке. В 1951 году архимандрит Поликарп писал в своей автобиографии, что из-за невозможности вести миссионерскую деятельность по политическим причинам Владыка Сергий ограничил его работу духовным окормлением только проживавших в Корее русских эмигрантов и защитой церковного имущества.[23] Контакты начальника Миссии с большей частью его паствы оказались разорванными, и в годы войны он окормлял лишь несколько десятков корейцев.[24] Имущественная проблема также стояла довольно остро. Японские власти потребовали пожертвовать на нужды войны колокола из миссионерских станов, и хотя отец Поликарп не дал своего согласия, они были взяты без разрешения архимандрита; колокола же самой Миссии удалось сохранить. Всего за 1935-1945 годы в Сеульском храме святителя Николая Чудотворца было совершено тридцать семь крещений, два венчания и тридцать пять отпеваний.[25]

В 1944 году митрополит Сергий (Тихомиров)  возобновил переписку с Московской Патриархией. Однако 12 апреля 1945 года он был арестован по обвинению в  связях с советской разведывательной группой Рихарда Зорге, на несколько месяцев заключен в тюрьму и вскоре после освобождения – 10 августа 1945 года скончался (по некоторым сведениям от последствий жестоких пыток). К сожалению, духовный подвиг ученика и приемника святого равноапостольного Николая Японского до сих пор остается недостаточно известным.

В конце Второй мировой войны русские архиереи в Маньчжурии тайно отправили ходатайство о присоединении к Московскому Патриархату, и Корейская Духовная Миссия, возможно, была передана под их власть уже в первой половине 1945 года, хотя Харбинская епархия Русской Православной Церкви за границей формально перешла в юрисдикцию Московского Патриархата только 27 декабря этого года. В соответствии с датированным тем же числом указом Святейшего Патриарха Алексия I Корейская Духовная Миссия была принята в ведение Московского Патриархата, а архимандрит Поликарп утвержден ее настоятелем.[26] 1 апреля 1946 года архиепископ Харбинский Нестор (Анисимов) написал архимандриту, что Корейская Миссия включена в состав только что созданного Восточноазиатского экзархата. Это известие было признано в ответном письме отца Поликарпа от 21 июня 1946 года, приложившего к нему отчет о положении Духовной Миссии.[27] Таким образом, несмотря на временное прекращение связей, Корейская Миссия оставалась преданной Матери-Церкви.

В письме Владыке Нестору отец Поликарп также сообщал, что смерть митрополита Сергия неблагоприятно отразилась на деятельности Православных Миссий в Корее и Японии, большин­ство православных японцев не признали епископа Николая (Оно), и после завершения войны Владыка Сергий, несомненно, снова возглавил бы Японскую Церковь, что облегчило бы положение Корейской Миссии. Самому архимандриту, как во время войны, так и после ее окончания, приходилось защищать имущество Мис­сии, отбиваясь от многочисленных охотников поживиться им. Поэтому отец Поликарп был очень благодарен Генеральному консульству СССР, которое помогло ему установить связь с Московской Патриархией и с главой Восточноазиатского экзархата, и просил архиепископа Нестора оказать возможное содействие Миссии в Сеуле.[28]

Вторая мировая война не очень сильно повлияла на жизнь российской колонии в Корее. Даже после того, как 8 августа 1945 года СССР объявил войну Японии, сотрудники советского Генерального консульства не были арестованы, японские власти лишь запретили им покидать территорию их учреждения. Эти ограничения действовали всего неделю, так как 15 августа боевые действия в Корее завершилась, и страна была освобождена от многолетней жестокой оккупации.[29] Изгнание японских захватчиков, раздел Кореи на южную  и северную части, и установление там соответственно «демократического» и «коммунистического» режимов стало началом нового периода истории Православной Духовной Миссии, осложненного постепенно нараставшей борьбой новых сверхдержав — США и СССР.

7 января 1947 года в Токио для управления Японской православной епархией при содействии оккупационной администрации США приехал пребывавший в юрисдикции русского Североамериканского митрополичьего округа архиепископ Питсбургский Вениамин (Басалыга). При этом делегация Московского Патриархата, безрезультатно просидевшая несколько недель во Владивостоке, не была пропущена в Японию оккупационными властями США. 5 июня того же года противники отца Поликарпа из среды «белых» русских эмигрантов и корейцев отправили два письма Владыке Вениамину с просьбой убрать архимандрита и назначить нового иерея, который мог бы стать начальником Миссии.[30]

Архиепископ первоначально не ответил, но в следующем году на ситуацию существенно повлиял советско-американский кризис на Корейском полуострове. Южнокорейские и американские власти стали подозревать, что Православная Духовная Миссии может являться каналом коммунистического влияния. В начале октября 1948 года архиепископ Вениамин (Басалыга) в тайне от отца Поликарпа вызвал диакона Алексия Ким Ки Хана в Токио, его рукоположил его во иерея и назначил начальником Миссии.[31] 12 декабря 1948 года архимандрит Поликарп оказался арестован в первый раз. Через несколько дней с согласия американской администрации произошел захват имущества Корейской Миссии.[32] 18 декабря без подписи отца Поликарпа был составлен протокол, закреплявший права на Духовную Миссию со всем ее имуществом за раскольниками.[33]

Выйдя на свободу, архимандрит активно продолжил борьбу за отстаивание своих прав. 18 июня 1949 года отца Поликарпа вместе с матерью второй раз арестовали по обвинению в шпионаже и заключили в тюрьму.[34] 29 июня в сопровождении полицейских архимандрита и его престарелую мать доставили к 38-й параллели и предложили самим пешком идти до северокорейского пограничного пункта. 3 июля 1949 года отец Поликарп прибыл в Пхеньян, где советское посольство оказало ему необходимую помощь.[35]

Более года архимандрит Поликарп проживал в Харбине, затем 21 декабря 1950 года приехал в Москву. В 1951 году он был назначен в Иерусалим начальником Русской Православной Духовной Миссии в Палестине и служил там до 1955 года, затем являлся духовником Свято-Николаевского монастыря в Мукачево (Закарпатская область УССР). 19 июля 1957 года в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре состоялась хиротония отца Поликарпа во епископа Кировского и Слободского. В дальнейшем Владыка Поликарп занимал Архангельскую, Ивановскую и Пензенскую кафедры. В 1969 году он был уволен на покой и и скончался в Симферополе 23 июля 1989 года.[36]

В результате описанных событий, при активном непосредственном участии американских и южнокорейских властей Русская Православная Духовная Миссия в Сеуле перешла в юрисдикцию Североамериканского митрополичьего округа.[37]

После окончания кровопролитной войны 1950-1953 годов Корея была разделена на два государства. Состоявшийся в декабре 1955 года съезд корейских православных христиан большинством голосов принял решение присоединиться к Константинопольскому Патриархату.[38] С 1956 года эту паству окормлял греческий экзарх Константинопольского Патриарха в Северной и Южной Америке архиепископ Иаковос (Коукоузис), получвший странный титул экзарха Атлантического и Тихого океанов.[39] Так ситуацию в Южной Корее в основном сохраняется до нашего времени, несмотря на предпринимаемые с 1990-х гг. попытки Русской Православной Церкви за границей изменить ее. При этом в 2000-е годы возобновилась миссионерская деятельность Московского Патриархата в Северной Корее.

Таким образом, на 1930-е – 1945 годы пришелся сложный и по своему драматичный период в истории деятельности Русской Православной Духовной Миссии в Корее. Пережив в 1920-е годы острый финансовый кризис и нехватку священнослужителей после прекращения помощи из России, Миссия вновь постепенно начала развивать свою деятельность в последующее десятилетие. Значительную роль в этом сыграла постоянная забота главы Японской епархии архиепископа Сергия (Тихомирова). Он остался верен Московскому Патриархату, рискнув пойти на прямой конфликт с проживавшими в Маньчжурии архиереями Русской Православной Церкви за границей. Даже в период Второй мировой войны, несмотря на препятствия со стороны японских властей, Духовная Миссия в Корее продолжила свою деятельность, сохранив верность Матери-Церкви. Ситуация изменилась после американской оккупации Южной Кореи. В 1949 году глава Миссии архимандрит Поликарп (Приймак) был выслан из страны, а в 1955 году православные корейцы перешли в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.

Источники и литература

Анисимов Л. Православная миссия в Корее // Журнал Московской Патриархии. 1991. № 5. С. 55-61.

Архимандрит Августин (Никитин). Россия и Корея. Обзор церковных связей / Православие на Дальнем Востоке. Вып. 4. СПб., 2004. С. 152-159.

Архимандрит Августин (Никитин). Русская Православная Миссия в Корее // Православие на Дальнем Востоке. Вып. 1. СПб., 1993. С. 131-145.

Архимандрит Феодосий (Перевалов). Российская Духовная Миссия в Корее (1900-1925 гг.) // История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С. 234-293.

Бесстремянная Г.Е. Из Японии в Иерусалим // Альфа и Омега. 2007. № 1 (48). С. 324-336.

Бесстремянная Г.Е. Контакты Русской духовной миссии в Корее и Японской Православной Церкви в 1896-1946 годы // Церковь и время. 2005. № 47. С. 39-45.

Государственный архив Российской Федерации. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 205; Д. 234; Ф. 6991. Оп. 7. Д. 75; Д. 101.

Журнал Московской Патриархии. 1949. № 8.

Известия. 1949. 21 июля.

Касьянов Н.В. Приморские имения в окрестностях Владивостока на рубеже XIX-XX веков // Русская усадьба. Москва. 2005. № 11 (27). С. 271-286.

Косик В.И. Русское церковное зарубежье: XX век в биографиях духовенства от Америки до Японии. Материалы к словарю-справочнику. М., 2008.

Ланьков А. Христианство в Корее // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 2. С. 127-132.

Протодиакон Александр Киреев. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2005 годах. М., 2005.

Священник Дионисий Поздняев. К истории Российской Духовной Миссии в Корее (1917-1949) // История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С. 335-365.

Суханова Н.А. История становления автономии Православной Церкви в Японии (1912-1970 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2008.

Фомин С. Апостол Камчатки. Митрополит Нестор (Анисимов). М., 2004.

Хлеб Небесный. Харбин. 1939. № 10; 1940. № 5.

Bolshakoff S. The Foreign Missions of the Russian Orthodox Church. London-New York, 1943.

Kharin I. Orthodoxy in Korea: the Russian period. Prinсеton, 2008. Manuscript.

Rutt R. The Orthodox Church in Korea // Sobornost. Summer 1957, series 3: № 21. P. 481-490.

Seide G. Verantwortung in der Diaspora. Die Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. München, 1989.

---

[1] Архимандрит Феодосий (Перевалов). Российская Духовная Миссия в Корее (1900-1925 гг.) // История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С. 284-285.

[2] Архимандрит Августин (Никитин). Русская Православная Миссия в Корее // Православие на Дальнем Востоке. Вып. 1. СПб., 1993. С. 141-142; Анисимов Л. Православная миссия в Корее // Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1991. № 5. С. 58.

[3] Священник Дионисий Поздняев. К истории Российской Духовной Миссии в Корее (1917-1949) // История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С. 355-356.

[4] Бесстремянная Г.Е. Контакты Русской духовной миссии в Корее и Японской Православной Церкви в 1896-1946 годы // Церковь и время. 2005. № 47. С. 43.

[5] Священник Дионисий Поздняев. Указ. соч. С. 356; Rutt R. The Orthodox Church in Korea // Sobornost. Summer 1957, series 3: № 21. P. 490; Анисимов Л. Указ. соч. С. 58.

[6] Фомин С. Апостол Камчатки. Митрополит Нестор (Анисимов). М., 2004.  С. 203.

[7] Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6343. Оп. 1. Д. 205. Л. 18.

[8] Seide G. Verantwortung in der Diaspora. Die Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. München, 1989. S. 273.

[9] Bolshakoff S. The Foreign Missions of the Russian Orthodox Church. London-New York, 1943. P. 75; Архимандрит Феодосий (Перевалов). Указ. соч. С. 291.

[10] ГАРФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 234. Л. 46-49; Bolshakoff S. Op. cit. P. 75.

[11] Архимандрит Августин (Никитин). Россия и Корея. Обзор церковных связей / Православие на Дальнем Востоке. Вып. 4. СПб., 2004. С. 154.

[12] Хлеб Небесный. Харбин. 1939. № 10. С. 111; Касьянов Н.В. Приморские имения в окрестностях Владивостока на рубеже XIX-XX веков // Русская усадьба. Москва. 2005. № 11 (27). С. 271-286.

[13] Хлеб Небесный. Харбин. 1940. № 5. С. 69; Rutt R. Op. cit. P. 488.

[14] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101 (личное дело епископа Поликарпа). Л. 7-8; Бесстремянная Г.Е. Из Японии в Иерусалим // Альфа и Омега. 2007. № 1 (48). С. 334-335.

[15] Анисимов Л. Указ. соч. С. 58; Священник Дионисий Поздняев. Указ. соч. С. 358.

[16] Kharin I. Orthodoxy in Korea: the Russian period. Prinсеton, 2008. Manuscript. P. 37.

[17] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101. Л. 9.

[18] См: Суханова Н.А. История становления автономии Православной Церкви в Японии (1912-1970 гг.). Дисс… канд. исторических наук. М., 2008.

[19] Kharin I. Op. cit. P. 18.

[20] Анисимов Л. Указ. соч. С. 58.

[21] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 75. Л. 175.

[22] Kharin I. Op. cit. P. 37; Анисимов Л. Указ. соч. С. 59.

[23] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101. Л. 10.

[24] Там же. Оп. 1. Д. 75. Л. 176.

[25] Косик В.И. Русское церковное зарубежье: XX век в биографиях духовенства от Америки до Японии. Материалы к словарю-справочнику. М., 2008. С. 293.

[26] Священник Дионисий Поздняев. Указ. соч. С. 359; Анисимов Л. Указ. соч. С. 59.

[27] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 75. Л. 174.

[28] Там же. Л. 175-176.

[29] Архимандрит Августин (Никитин). Россия и Корея. Обзор церковных связей. С. 155.

[30] Kharin I. Op. cit. P. 20.

[31] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101. Л. 17; Rutt R. Op. cit. P. 487.

[32] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101. Л. 11, 18.

[33] Священник Дионисий Поздняев. Указ. соч. С. 361-362.

[34] Там же. С. 362.

[35] Известия. 1949. 21 июля; ЖМП. 1949. № 8. С. 12.

[36] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 101; Протодиакон Александр Киреев. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2005 годах. М., 2005. С. 493-494.

[37] Ланьков А. Христианство в Корее // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 2. С. 131; Rutt R. Op. cit. P. 488.

[38] Kharin I. Op. cit. P. 21; Анисимов Л. Указ. соч. С. 59.

[39] Rutt R. Op. cit. P. 489.

Автор — Михаил Витальевич Шкаровский — доктор исторических наук, главный архивист Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, профессор кафедры церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, профессор Общецерконой аспирантуры и докторантуры.

Текст опубликован в Вестнике исторического общества Санкт-Петербургской духовной академии